Ода Эстонии. Чему нам стоит поучиться у страны, которая меньше Беларуси в четыре раза

Места • редакция KYKY

В Эстонии живет 1,3 миллиона человек, она в 4,5 раза меньше Беларуси. При этом их ввп на душу населения за 2017 год – 17 тысяч долларов, а беларуский – всего около пяти тысяч. Согласитесь, есть ощущение, что у эстонцев есть какой-то секрет успешной экономики. Финансовый директор Vondel/Hepta Сергей Ворожун переехал по работе в Таллинн и теперь рассказывает, как эстонский опыт может помочь нам построить электронное правительство и привлечь иностранного инвестора. Нужно только захотеть.

Я прихожу на интервью раньше Сергея, но уже не обращаю внимания на опоздания – в Минске редкий собеседник приезжает на встречи вовремя. Когда Сергей появляется, тут же сам объясняет, что я, оказывается, живу по-эстонски. А беларусам пора учиться быть пунктуальными.

Сергей Ворожун: Беларусам нужно перенять чувство пунктуальности. Вот вы поступили как истинный эстонец: пришли за минуту до назначенного времени, а я поступил, как типичный минчанин, понимая, что ситуация под контролем, еще что-то дописал, сделал кофе и опоздал на пять минут.

Мы, минчане, позволяем себе эти десять минуточек, которые якобы не считаются, хотя причин для этого нет. Я работал в Москве, и там люди постоянно опаздывали, потому что не могли доехать. И эта проблема изначально была непреодолима, поэтому люди не планировали больше двух встреч за день. В Минске доехать минута в минуту вообще не проблема, но здесь люди опаздывают на встречи, опаздывают со сдачей работ. И от того, что это делает вся страна, никто не чувствует в этом проблемы.

Электронное упрощение жизни на уровне национальной идеи

А если по делу, то мне нравится, что все социальные и государственные процедуры в Эстонии сделаны онлайн и завязаны на электронном паспорте – ID-карте. Вообще электронное упрощение жизни в Эстонии реализовано на уровне национальной идеи. Ты можешь обращаться в справочную, приходить на приемы, но гораздо проще задать вопросы и выслать документы по электронной почте. Здесь ID-карта помогает верифицировать любую электронную корреспонденцию. К примеру, мне нужно было подключить интернет в квартире. Обычно процедура подразумевает прийти и заключить договор, принести удостоверение личности, показать, что ты правоспособен. В Эстонии я это сделал онлайн, авторизизовав договор электронной подписью.

По эстонским законам карточка идентифицирует меня, как любой паспорт или личная явка.

И провайдеру этого достаточно: на следующий день пришел специалист и настроил оборудование. Так я поступал со всеми своими вопросами, начиная школой, детским садом, университетом сына и заканчивая семейным врачом.

В обыденной жизни мы с коллегами общаемся по электронной почте. Но в Минске такое же письмо нельзя написать налоговому инспектору или врачу и выписать электронный рецепт. И это не такой электронный рецепт, когда тебе дают карточку со штрих-кодом, и в аптеке с умным видом ее считывают. Это действительно виртуальный рецепт, который записан на твою ID-карту. При этом за ним не нужно ходить к врачу.

Достаточно вспомнить наши походы в поликлиники, когда ты записался заранее и все равно потерял кучу времени в очередях. У меня знакомый недавно проходил медкомиссию: здоровый человек записался заранее к врачу, чтобы получить справку. В итоге он все равно потратил полтора часа. Эстонцы придумали, как вообще не ходить в поликлинику и не тратить на это время. Здесь ID-карта заменяет собой не только медкарту, но даже дисконтные программы в магазинах, к ней привязаны банковские и все социальные сервисы.

Фото: Алексей Филиппов

KYKY: В Москве есть «Социальная карта москвича». По сути, это та же ID-карта, но она не имеет и половины того функционала. У нас обещают построить полноценное электронное правительство к 2020 году. Как думаете, получится ли реализовать эту идею в Беларуси и почему сейчас все идеи электронного правительства остаются на уровне потуг?

С.В: Эстонцы об этом подумали раньше. Плюс, в Европе они считаются передовой с точки зрения технологий страной. У них больше 10 лет есть электронное голосование на выборах – они воспользовались тем, что у них есть нужная IT-индустрия.

Эстония – страна небольшая в плане населения и количества городов, они в хорошей досягаемости с точки зрения транспорта. Причем это не появилось само по себе. У них сперва была идея сделать интернет доступным для всех.

В Эстонии еще в 2010 году появился дорожный знак – интернет. Это означает, что в этом месте можно бесплатно подключиться к WiFi на дороге.

KYKY: Я так понимаю, в Эстонии интернет – это бесплатная инфраструктура для работы того же электронного правительства?

С.В: Все верно. В Эстонии интернет – это бесплатная инфраструктура для работы с ID-картой. Это вовлекает и периферию с сельскими регионами в новые технологии.

KYKY: В каком-то смысле Эстонию и Беларусь можно соотнести, как по размеру, так и по наличию полезных ископаемых: запасов горючих сланцев, того же торфа. Даже проблемы с русским языком похожи: эстонцы до сих пор доказывают, что название города Таллинн нужно писать с двумя «н». IT-сектор в наших странах тоже достаточно развит. Почему тогда в Эстонии работает электронное правительство, а у нас – нет?

С.В: Беларусь и Эстонию не просто можно соотносить по размерам, их нужно соотносить. И они, и мы – страны, которые переходят от индустриального к постиндустриальному этапу развития. Только Беларусь пока отстает. Мы привыкли оценивать богатство страны природными ресурсами, но сейчас уже пора оценивать интеллектуальный потенциал. У нас сильная IT-отрасль, поэтому это достаточно просто реализовать и в Беларуси, но нужен посыл от государства. И в Эстонии, и у нас сильный IT-сектор, но у нас нет бытового IT-сервиса.

Получается парадокс: есть сильные айтишники, но нет результатов их труда в повседневной жизни. Эстонское государство в свое время сделало заказ на диджитализацию услуг.

KYKY: У нас нет, но по России очень заметно, когда государство начинает выступать в роли заказчика проектов: IT-компании переключаются с зарабатывания денег на зарабатывание государственных денег. Вы разделяете такое опасение?

С.В: Я думаю, что государство – это очень важный заказчик. Оно создает инфраструктуру, которая затем уходит в частные руки. Это и железные дороги, и телефонные сети. Дальше вопрос только в мотивации чиновников. Наши чиновники в этом смысле консервативные: у нас один человек принимает решения, а все остальные озадачены, как ему это преподнести. В Эстонии они используют свой управленческий и государственный ресурс, чтобы делать жизнь проще. Мало того, что они моложе беларуских, они выступают как ментальные заказчики – люди, которые хотят, чтобы в городе было удобно жить. Вот сейчас они тестируют систему электронного голосования. Я уверен, что эта идея и пример электронного правительства – это результат взаимодействия государства как заказчика и IT-отрасли как исполнителя.

KYKY: Не могу не пойти на провокацию: как вы думаете, с какими проблемами столкнется эта система в Беларуси?

С.В: Вопрос выбора власти – это, в первую очередь, вопрос доверия. Невозможно в Беларуси сегодня взять и включить электронное голосование: оно сработает так же, как и обычное. Это не решение проблемы прозрачности или честности выборов, но, возможно, механизм подсчета голосов будет более честный.

KYKY: И мы, и Прибалтика прошли выход из СССР. Но если посмотреть на уровень ВВП на душу населения сегодня, то в Эстонии это 17 тысяч долларов, а в Беларуси – чуть меньше пяти тысяч. Почему Беларусь не выбрала путь прибалтийских стран?

С.В: Я не могу сказать, что мы куда-то не туда ушли: страна развивается в глобальном контексте. Мы похожи и развиваемся одинаково. Но мы, беларусы, более подвержены ретроградному советскому мышлению. Почему у нас большую часть времени политика была направлена на спасение заводов? Все ресурсы, которые страна зарабатывала на одних отраслях, тратила на другие, веря, что из МАЗа может получиться Mercedes.

Фото: Сергей Гудилин

KYKY: А как стоило бы поступить: все приватизировать и пустить иностранных инвесторов?

С.В: Я думаю, изначально стоило бы стимулировать инвесторов развивать новые отрасли, как у нас это произошло с IT. Когда-то просто нашлись люди, которые объяснили, что за этим будущее. Так появился Парк высоких технологий, появилась благоприятная среда для этой отрасли. Точно так же развилась хорека – ресторанчики, кафешки. Этого в советское время не было, и здесь все развивалось само. А эстонцы минимизировали влияние государства на бизнес, от чего только выиграли.

Если компания не выплачивает дивиденды, а оставляет прибыль в бизнесе, она не платит налог на прибыль

KYKY: Почему в Минске до сих пор нет ни одного небоскреба, в то время как в Таллинне есть современный финансовый центр?

С.В: Причина, скорее всего, в том, что в Беларуси нет свободы бизнеса, нет иностранных инвесторов, которые бы вкладывались в предприятия и строили здесь свои многоэтажные офисы.

В Эстонии интересный налоговый режим: налог на прибыль уплачивается не в момент, когда она получена, а когда она распределена между акционерами. На практике это означает, что если компания не выплачивает дивиденды, а оставляет прибыль в бизнесе, она не платит налог на прибыль. Этот режим придумали 10 лет назад, чтобы привлечь иностранного инвестора, – и в первые же годы работы там появились штаб-квартиры Nokia, Sony Ericsson и многих иностранных банков.

KYKY: Это реальная модель для сегодняшней Беларуси?

С.В: Конечно! Мало того, для нас это просто, потому что модели льготного налогообложения уже существуют: есть свободные экономические зоны, льготы для IT-сектора. Но можно было бы это сделать для всей страны. Тем более, когда мы нуждаемся в инвестициях, когда нам тяжело быть самодостаточными и когда наша экономика нуждается в трансформации секторов, которые ее обременяют.

Эстония сегодня – это страна, которая не имеет какой-то доминирующей отрасли. Может, когда-нибудь они со сланцевыми залежами, которых у них немало, что-то и сделают, но сейчас это на 10% туристическая страна; на 15% – страна, занимающаяся пищевыми продуктами; на 10% – транспортом и так далее. Эстония уже перешла в постиндустриальную экономику, когда ее структура не завязана на одной отрасли. Такие страны больше застрахованы от экономических потрясений, и нам нужно перенимать этот опыт.

Я сейчас не могу вспомнить фамилию президента Эстонии, и в этом есть своя прелесть

KYKY: В Эстонии президент – женщина. Это позволяет воспринимать страну в либеральном и демократичном ключе. Что в Беларуси должно произойти, чтобы у нас выбрали президента женщину?

С.В: Помню, что когда я участвовал в своих первых выборах, в 1994 году, все кандидаты были мужчинами. На тот момент мне казалось, что Беларуси нужна президент женщина, и если бы тогда была такая кандидатура, я бы за нее голосовал.

В Эстонии президент для меня – не особо важная персона. Я сейчас не могу вспомнить фамилию президента, и в этом есть своя прелесть. Эстонские чиновники не являются доминантами информационного пространства. Современные эстонские политики – это хорошие исполнители или, если угодно, молодые технократы и идеологи европейской интеграции. Беларуси стоило бы тоже привлекать больше молодежи к управлению страной. Это решило бы проблемы на самых разных уровнях, будь то внедрение электронного паспорта или новых технологий в образовании. Но, естественно, в Эстонии тоже есть и коррупционные скандалы, и политики разного толка.

KYKY: А на сколько там представлены русские, ведь их до сих пор не уравняли в правах с эстонцами?

С.В: Там довольно остро стоит этническая проблема – наличие русской общины. Да, у русских есть обиды на Эстонию, потому что русскоязычное население представляло собой некий аналог среднего класса при СССР, а потом оказалось невостребовано в первые годы независимой Эстонии. У эстонцев, в свою очередь, обида не на русских как нацию, а на Советский Союз, который в начале прошлого века, по их мнению, не освободил, а оккупировал их.

Фото: Антон Парфёнов

KYKY: Можно ли сказать, что эта недружественность к СССР в свое время развернула Эстонию в Европу и рыночную экономику или был дополнительный драйвер?

С.В: Возможно. Хотя, если представить, кто был их врагами в 1918-м году или в 1940-м, можно предположить, что движение эстонцев в сторону России было обусловлено теми же причинами, что и обратное движение после развала СССР. Маленькая страна всегда тянется к чему-то новому, как в свое время к советской власти тянулись малые народы, потому что Союз декларировал их равенство.

Эстонцы придумали, как возить на спектакли людей из регионов

KYKY: Предлагаю поговорить о сельской и городской жизни. По статистике, с 2000 года Минск пополнился 300 тыс. человек. В Риге ситуация другая: там происходит отток населения. Какая тенденция в Эстонии и комфортно ли жить в эстонской провинции?

С.В: Я живу в Таллинне рядом с оперным театром и постоянно наблюдаю, как к театру подъезжают комфортабельные театральные автобусы, которые ходят по со всей Эстонии. Таллинн для театрального бизнеса маловат. И чтобы не только жители Таллинна делали кассу, эстонцы придумали, как возить на спектакли людей из регионов.

Представьте жителя маленького городка по дороге из Тарту в Таллинн: он покупает в интернете билет в театр, который позволит ему приехать на автобусе, посмотреть спектакль и в этот же вечер вернуться обратно.

В Минск людей привозят такими автобусами на национальное собрание, но это инициатива идеологов, а не бизнеса. В эстонские регионы вкладывают немало денег – это видно по их хуторам и инфраструктуре. Поэтому никто повально не мчится жить в столицу: жители провинции, по большому счету, имеют все то же, что и жители Таллинна. В Беларуси ситуация противоположная: здесь сильный разрыв между жизнью провинциальной и столичной, из-за чего многие едут в Минск. Властям пора создавать инфраструктуру для комфортной жизни в регионах и привлекать туда бизнес.

Органичная архитектура

KYKY: Минск начинал застраиваться после войны. В итоге в одном районе может стоять сталинский дом, затем «хрущевка», а за ней – стеклянная двадцатиэтажка. Таллинн также прошел через советские проектные бюро, но при этом город выглядит органично. В чем секрет?

С.В: Согласен, в Минске на одно хорошее здание всегда придется девять уродцев. Где кроется проблема: в архитекторах, у которых нет вкуса, или в городской управе, у которой нет представления о хорошем квартале?

В Таллинне, когда смотришь на скайлайн, сперва бросается в глаза вид старого города, потом немного советского и затем идут высотки. Но когда смотришь на все это, создается впечатление, что каждое поколение как будто рисовало это город от начала и до конца.

Не так давно меня поразил старый заводской квартал, похожий на нашу Октябрьскую. Сперва все восхищались тем, как переделали старый цех с трубами и стоящую рядом церквушку, но потом в этом квартале начали строить новые здания, которые настолько хорошо туда вписались, что выглядели, как настоящий ансамбль. В итоге появилась ровная по этажности застройка, и каждый дом получился уникальным в плане архитектурного решения. Когда туда приходишь впервые, кажется, что это какой-то искусственный район, но потом смотришь: кафешки постепенно заполняются, люди живут. И самое главное, что эта застройка органично вписалась в старый город и стала его неотъемлемой частью.

Недостаток современной минской архитектуры в том, что она быстро устаревает: в момент, когда ее проектируют, она кажется очень эффектной, но когда ее построят, она блекнет, потому что реальность не совпадает с картинкой. И спустя пять лет она уже выглядит устаревшей.

Минск почему-то развивается вверх, при том, что он ничем не стеснен: его ничто не держит вширь, а он обрастает 20-этажками. Наверное, мы пошли по пути Москвы, а не Таллинна, и теперь перенимаем все ее проблемы.

Образование не ради оценки, а ради трудоустройства

KYKY: В Таллинне три университета и несколько высших школ. В Минске 23 университета. Как вы считаете, нужно ли нам сократить количество университетов?

С.В: У меня не сложилось впечатления, что у них мало университетов: если сопоставить с количеством населения, то на то и выйдет. Но меня удивило, что в Эстонии есть обучение на национальном языке, но они предлагают и много программ на английском. Это значит, что их образование позиционирует себя как экспортный товар, который готов обучать иностранных студентов.

В Беларуси есть программы на иностранном языке, но это пока несопоставимо с тем, что предлагают в Эстонии. Меня как беларуса удивило, что большинство бесплатных программ – в основном, магистерских – это программы, которые реально нужны стране. Это бесплатное обучение тех же специалистов для работы с электронным правительством или с кибербезопасностью.

Сила эстонского образования в том, что оно адекватно времени. Структура предложения на рынке образования соотносится с тем, что сейчас нужно стране. Конечно, эстонское образование интегрировано в образование Евросоюза – там есть формы обмена, работают преподаватели из разных стран. У Беларуси (хотя и здесь есть программы обмена) контактов с внешним миром гораздо меньше в силу закрытости.

Европейское образование работает по принципу устройства на работу и не зависит исключительно от балла в аттестате или на тестировании.

В эстонских вузах важна личная мотивация, отсюда большое значение при поступлении имеет эссе. Оно помогает университету понять, в ту отрасль идет человек или нет. В таком случае отбор идет не из тех, кто лучше или хуже учится, а из тех, кто хорошо мотивирован.

Хороший пример правильной мотивации, это поддержка тех, кто хочет выучить эстонский язык на минимальном достаточном для жизни уровне. Выглядит это просто - тем, кто успешно сдает экзамен после языковых курсов, государство возвращает стоимость обучения (ну или почти полностью компенсирует). То есть власти не просто дают бесплатные курсы или матпомощь, а именно за успешный результат на экзамене.

Если говорить о начальном образовании, то в Эстонии полно школ на разных языках обучения: это и английский, и русский. У нас беларускоязычные школы можно пересчитать по пальцам, а про англоязычные и говорить не стоит. Хотя в Беларуси достаточно людей, кто хотел бы дать детям образование на английском.

Эстонская модель образования, конечно, не идеальна, но я считаю, что для Беларуси ее можно перенять. Соотношение количества населения с числом университетов у нас одинаковое, есть хорошие математические школы. Не хватает только инициатив и стремления к открытости.

Фото: Полина Карпова

При этом во всем этом важно не потерять себя: Беларуси не надо становиться Эстонией или любой другой страной – Беларусь должна быть собой. А перенять все хорошее несложно. Это ведь не что-то невероятное, просто успешные решения людей в соседней стране, которые могут сделать нашу жизнь лучше.

KYKY: В беседе мы много говорили о том, чему Беларуси стоило бы поучиться у Эстонии. Для сохранения баланса, можете сказать, что Эстонии стоило бы перенять у нас?

С.В: Конечно, у нас тоже есть вещи, которым эстонцы могут поучиться: как строить автострады, например. Или как создавать альтернативный независимый новостной контент. Вот, например, мне не хватает в Эстонии русскоязычного сайта типа KYKY – субъективного, но непредвзятого взгляда на события в стране. Взгляда тех, кто тут живет.

В Эстонии я столкнулся с тем, чего точно не ожидал: новостная лента на одних и тех же сайтах (Delfi или ERR, например) на эстонском и русском языке отличается, как БелТА и Хартия.

Почему? Надо полагать, что на редакционную политику влияют интересы аудитории, которой принято угождать, а соответственно, давать интерпретацию событий, удобную аудитории. В Беларуси долгое время тоже доминировали крайние точки зрения в информационном пространстве, но незаметно усилиями молодых журналистов, соцсетей, активных профессионалов интернет-рынка появились сайты, контент которых можно отнести к позиции здравого смысла, а не к политическим крайностям. И я не шучу, говоря, что о том, чему эстонцы могли бы поучиться у нас. Об этом вообще можно сделать ещё одно интервью.

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

Неделикатная милиция, покладистые женщины и бахилы в музеях. Смотрим на Минск глазами беларуски, которая уже 15 лет живет в Германии

Места • Ольга Родионова

Минск меняется, это факт. Мы сами иногда этого не замечаем, потому что это происходит ежедневно, но младенческими шагами. Тем интереснее мнение экспатов, которые изредка возвращаются погостить на родину. KYKY встретился с Диной, которая уже больше 15 лет живет в Германии под Франкфуртом-на Майне и работает переводчиком с немецкого на английский в торговом представительстве. Приезжая в Минск к родственникам, она быстрее замечает то, что для нас очевидно или незаметно. Но смотреть на себя чужими глазами – полезно.