«Насколько же государство нищее, что стало выезжать на таких заключенных». Моего сына осудили по статье 328

Боль • Юлия Алексеева
Вчера, 16 мая, появился проект изменений в уголовный Кодекс Беларуси. Среди прочих правок там есть изменения и в «наркотическую» статью 328. Правда, гигантские сроки за употребление и хранение любого вида наркотиков решили не уменьшать. По сути, единственное, что изменилось – конфискация имущества заменена штрафами. Но по статье все еще можно получить 8 лет за курение травы. Мы в очередной раз хотим показать, к чему приводит эта статья – почитайте историю парня Паши, которого на четыре года отправили на заключение в общаге с самообеспечением, но надзором милиции. Имена изменены по просьбе героини.

Преступление

Майским вечером 2017 года восемнадцатилетний Паша поужинал с родителями, а потом поехал с друзьями кататься по городу на машине. Определенный день, определенная компания. Трое парней садятся в машину-купе и едут что-то забрать. Никто в компании не знал, что один из парней купил через интернет-магазин тот порошок. И никто не ожидал нападения. Обычно Паша всегда возвращался домой после вечерних прогулок. В тот вечер его телефон был недоступен. Только к часу следующего дня маме Паши, Марии, позвонил государственный адвокат и сказал, что ее сын задержан. 

Их взяли под Минском. Группа милиционеров начала избивать парней еще в машине. Только после того, как их вытащили наружу, под ковриком переднего сидения нашли 0,5 грамм препарата. Парней тут же повезли в отделение, где продолжился допрос с применением силы и без присутствия адвоката. В буквальном смысле с них выбили показания. Запугали, надели наручники, избили и заставили подписывать все, что было нужно для дела. Хотя на тот момент они были только подозреваемыми. Их продержали в милиции трое суток.

Сначала Пашу хотели отправить на время следствия в СИЗО. Но семья забрала его домой. Он единственный из всей компании был избит.

После семья подала апелляцию в городской суд, но все жалобы были отклонены. Статья 328 была ужесточена с 2015 года – в ней изменили наказания за распространение. Но в основном под горячие руки милиции попадаются те, кто потребляют. 

«И никто ничего не пересматривает, – говорит мать Паши Мария, – у нас же как, суды и правительство идут вразрез с народом. Народ обращается, просит, пишет, они их не слышат. Верхушка как давит, так оно и будет. А независимые суды – это брехня. Судьи, конечно разные, но, как правило, боятся, потому что не хотят потерять свои места». 

После того, как мать написала заявление в прокуратуру об избиении сына, милиция начала приезжать к ним домой – в основном, в позднее время или рано утром – но она их не впускала: 

«Я имею право их не впускать. Это не Пашино жилье, он совершеннолетний, я за него не отвечаю. В первый раз пришли в два часа ночи. Я тогда говорила Паше, чтобы дома не ночевал, но мне показалось, что он вернулся. Я практически открыла дверь: как хорошо, что посмотрела в глазок и увидела, стоит милиционер с чемоданчиком – криминалист. Зачем он едет в два часа ночи? Я свет не включала, замочек раскрыла и на цыпочках пошла спать. Минут пять стучал и уехали. И с того момента целую неделю к нам начались заезды. В 6-7-8 утра. Потом позвонили из РОВД, мол, нам надо его увидеть, вы должны засвидетельствовать, что он избит. Я им сказала, что это засвидетельствовала больница, а в их услугах не нуждаюсь. Таким образом они нам мстили или запугивали. Мне так кажется. Потом был официальный обыск через месяц, хотя должен был быть через два дня. А что такое – делать обыск ночью, когда застают врасплох и можно подкинуть что угодно?  По факту ничего у нас не нашли. Потом сказали, что это формальность – ну, конечно, через месяц-то. Теоретически мы могли и все зачистить. Милиционеры сами невнимательны».

Суд был в июле. Два месяца вели дело Паши, которое никак не срасталось. А так как он не сознавался, не давал разрешения вскрыть свой телефон и не свидетельствовал против себя, получил полный срок. Судья заставлял его признать вину, но он этого не сделал. Ему судья так и сказал, мол, ты смотри, судьба твоя решается – заверну, что мало не покажется.

Паше дали четыре года с направлением в исправительное учреждение. Ему «досталось» больше, чем остальным парням из компании. Адвокат тогда сказал, что у сына нет столько вины, чтобы получать такой срок. Но в суде было неважно, что нашли и сколько.

«Люди, у которых в карманах и больше граммов находят, получают столько. Но ведь это же в первый раз, любой может сделать ошибку. Почему они не дают право реабилитации, ведь здесь ничего не доказано: ни покупка, ни хранение, ни употребление. И Паша пошел по первому пункту статьи, где можно наказывать до пяти лет. Как правило, им всем дают условное. А за что? За упертый характер и позицию. Но где в Конституции написано наказывать за позицию? Я понимаю, если бы его за руку взяли. Но тут же не было факта. У правоохранительных органов руки развязаны настолько, что не передать словами, как они обнаглели. Не замечаешь, пока с этим напрямую не сталкиваешься. И очень много людей осуждено ни за что. У них нет доказательств. Просто пришло дело в суд – значит, судье нужно наказать. Потому что статья такая».

Наказание

За время разговора Мария не притрагивается к еде. Ее взгляд почти все время опущен в чашку с невыпитым чаем. Любой матери было бы сложно осознавать, насколько эта ситуация сломала судьбу сына, а ведь Паша далеко не первый и не последний молодой человек, осужденный по статье 328. Мария знает, насколько важно в этой ситуации быть услышанной, несмотря на то, как тяжело об этом говорить.

Пашу направили в исправительное учреждение. Это общежитие под охраной милиции. У них пропускная система: следят, во сколько уходят и приходят.

Содержатся в маленьких комнатах по шесть человек. Двухъярусные кровати, холодильник, тумбочка. Все чисто, но в разных городах по-разному. У кого-то есть горячая вода, стиральные машины, у кого-то – нет. Осужденный сам должен найти себе работу работу в поселке. В основном это вредные производства или строительство дорог.

Паше найти работу было непросто. Кто возьмет студента без опыта, да еще и заключенного? В итоге он устроился на завод. С 9:00 до 17:00 рабочий день. В 6:00 подъем, в 22:00 отбой. Иногда разрешают на час дольше остаться на работе, чтобы больше заработать. Работают по договору подряда, зарабатывают копейки. 

Осужденный может находиться только в этом поселке, а после работы зайти в магазин – и сразу в общежитие. Сами готовят, стирают, убирают, сами оплачивают общагу. Они находятся на полном самообеспечении, но с ограничением свободы. Если праздники, их не выпускают. Но у них есть мобильные телефоны, иногда даже можно съездить домой в отпуск. Но нужно следить за порядком: если будет три нарушения – прямая дорога в места лишения свободы. Есть пересмотры дел в местном суде: одна вторая и две трети срока. Если Паша будет хорошо себя вести, сможет раньше уйти на домашнее.

В общежитии тоже устраивают облавы. Тут парни и мужчины, все осужденные за разные дела. Обыскивают всех одинаково. Из-за одного может пострадать вся комната.

«Морально тяжело, когда человек не знает за что он сидит, – говорит Мария. – Он мне звонит каждый раз и говорит, мол, объясни, за кого и за что я здесь. А ведь ничего нельзя сделать, потому что государство повернуто задним местом к народу. Особенно в судах, особенно в случае 328 статьи. Сильную роль играют стереотипы о том, что они сидят за наркотики, так называемый «низший слой», хотя человек всегда может оступиться. А никто не задумывается, как вообще эти препараты проникают в страну и почему они продаются в интернет-магазинах. Почему власти прохлопали, что у них творится под носом? Это что, посадили всех наркобаронов? Взяли мальчиков, а ведь статья была написана для дилеров.

Может, чего-то и добились бы женщины, которые голодают, потому что дети сидят ни за что. Может, действительно есть часть доказанных преступлений, но основная масса – это подстава, за которую милиционеры получают премии, ведь столько дел раскрыли. Уже несколько лет существует движение матерей-328, но они не признаны государством. Они борются за то, чтобы пересматривали дела и статьи. Ведь статья была придумана для дилеров и для тех, кто перевозит эти наркотики, а не для наших детей. Они добиваются, чтобы их приняли на уровне власти для разговора. С 27 апреля они голодали. Им угрожали, им писали (голодовка закончилась 11 мая, президент женщин не принял, их обращение дошло только до администрации президента – Прим. KYKY). 

А когда Паша выйдет, он уже будет изгоем. Вряд ли продолжит учебу, хотя характеристики у него были положительные. В университете вообще хотели показательный суд сделать, но было лето. На хорошую работу его тоже не возьмут, ведь есть судимость. Не у всех есть стержень. Многие люди ломаются. Но эта статья…

Не такая большая у нас республика, не так много у нас молодежи, чтобы их еще в тюрьмы засовывать и загнобить.

Властям нужно сделать послушное мясо, которое будет бояться. Ну и бесплатная рабочая сила нужна. Зачем им давать домашний срок, когда тут человек может работать и 20% отдавать государству со своей зарплаты. Насколько же государство нищее, что стало выезжать на таких заключенных. Все запущено так, что включаешь телевизор и не понимаешь, в какой стране живешь. Вот бы туда попасть. Это не Беларусь, это какая-то сказочная страна».

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

Что американцу – ядерный апокалипсис, то беларусу – лёгкий стресс

Боль • Ольга Гринюк

«В очередной раз делегации возложили цветы к монументу на Площади Победы. Телеканалы обеих союзных республик прокрутили все фильмы о Второй Мировой, от советской классики до новомодных поделок». Ольга Гринюк после всех этих экс-военных праздников напомнила нам, что президент США очень любит пошутить в Twitter о ядерных бомбах. И представила, как на самом деле выглядели бы первые дни беларуса и американца, если бы кто-нибудь дошутился.